05.04.2018
Государственные органы не хотят отказываться от помещения подсудимых в клетки и стеклянные боксы. Правозащитники считают такие ограничения унижающими человеческое достоинство и нарушением принципа равноправия. Неопределенным остается и вопрос «автоматического» ареста осужденных к реальному лишению свободы до вступления приговора в силу.
05.04.2018. АПИ — В размещенных в залах судебных заседаний стальных клетках или так называемых «аквариумах» в течение всего процесса взаперти содержатся все находящиеся под стражей подсудимые. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) неоднократно указывал на недопустимость применения таких мер. Действующий Уголовно-процессуальный кодекс РФ предусматривает обязательное участие обвиняемого, но не оговаривает его изоляцию.
С инициативой прекратить использование таких «защитных кабинетов» выступил Совет при Президенте России по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). «Помещение подсудимых в подобные «клетки» и «аквариумы» в отсутствие соответствующей нормы закона может быть расценено как унижение человеческого достоинства и нарушение статьи 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Совет предлагает рассмотреть возможность дополнения УПК положением, предусматривающим возможность помещения подсудимого, в отношении которого избрана мера пресечения в виде содержания под стражей, в защитную кабину только в том случае, если он обвиняется в совершении особо тяжких насильственных преступлений», – констатирует председатель СПЧ Михаил Федотов.
Идею правозащитников поддержали представители юридической науки, в том числе глава Института государства и права РАН Александр Савенков. В Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве России также убеждены, что реализация предложения СПЧ «даст возможность осуществления дифференцированного подхода к решению данного вопроса, когда в указанные кабины во время проведения судебных заседаний будет водворяться только определенная категория подсудимых».
Сторонники отказа ссылаются на многочисленные решения ЕСПЧ, который однозначно признает практику использования боксов «саму по себе оскорблением человеческого достоинства и унижающим достоинство обращением». В частности, помещение в металлическую клетку страсбургские служители Фемиды признали нарушением прав Бориса Ходорковского и Платона Лебедева. Представители российских властей пытались доказать, что такие меры были единственным способом обеспечения общественного порядка в зале суда, но ЕСПЧ отклонил такие доводы: «Среднестатистический наблюдатель мог легко поверить в то, что в суде находится крайне опасный преступник. Такое публичное разоблачение унижало его и вызывало в нем чувство неполноценности. Не было никакой реальной опасности того, что заявитель скроется от суда, где он находился под наблюдением многочисленных охранников непосредственно возле клетки и значительного числа вооруженных охранников в непосредственной близости от здания суда», – отмечается в решении Европейского суда.
В одном из последних дел в Страсбурге заместитель министра юстиции России Георгий Матюшкин даже не отрицал нарушения прав помещенного в клетку подсудимого. В свою очередь, при рассмотрении жалобы участников так называемого «болотного дела» (задержанных на оппозиционном митинге в 2012 году) он утверждал, что в отличие от металлических клеток, стеклянные кабины по внешнему виду не могут сами по себе указывать на нарушение Конвенции.
В свою очередь, большинство государственных органов выступило против отказа от изоляции всех находящихся под стражей обвиняемых. В Генеральной прокуратуре России полагают, что это необходимо делать «в целях обеспечения общественной безопасности и надлежащих условий при проведении судебного разбирательства». Руководство Следственного комитета РФ напоминает, что российские суды не рассматривают нахождение подсудимых в специально оборудованной части зала судебных заседаний как безусловное основание для признания их прав нарушенными.
В Министерстве юстиции РФ утверждают, что ЕСПЧ «не исключает использование металлических клеток в залах судебных заседаний и допускает их применение с учетом личности заявителя и природы преступлений, в которых он обвинялся, его судимости, поведения или других данных». Кроме того, по данным Европейского суда, «специальные отделения» в зале применяются в Армении, Молдове и Финляндии, а в Испании, Италии, Франции или Германии обвиняемые во время слушаний иногда помещаются в стеклянный бокс.
Сами служители Фемиды не возражают против изменения практики применения клеток и «аквариумов». В Верховном суде России считают проблему технической – действующие строительные нормативы (Свод правил) проектирования и строительства зданий судов предусматривают установку в залах заседаний по уголовным делам защитных кабин, выполненных из металлических решеток или представляющих собой модульные конструкции из стального каркаса и прочного пуленепробиваемого стекла. Причем на каждого подсудимого должно приходиться не менее 1,2 кв. метров площади. «Предлагаемая законодательная инициатива может быть реализована только в случае урегулирования вопросов, связанных с обеспечением возможности оборудования в залах судебного заседания мест, предусматривающих как наличие защитных кабин, так и их отсутствие», – отмечается в ответе Верховного суда России на представление СПЧ.
Также в целях совершенствования уголовно-процессуального законодательства ЕСПЧ предложил прекратить порочную практику ареста всех приговоренных к лишению свободы. В настоящее время подсудимые, находящиеся под подпиской о невыезде, залогом или домашним арестом, в случае вынесения связанного с реальным лишением свободы приговора чаще всего берутся под стражу прямо в зале суда.
Поводом для обсуждения этой темы стало резонансное дело в отношении врача-гематолога Елены Мисюриной. 22 января 2018 года Черемушкинский районный суд Москвы приговорил ее к двум годам лишения свободы в колонии общего режима, медика немедленно взяли под стражу и поместили в следственный изолятор. Только через две недели Московский городской суд признал применение такой меры пресечения ошибочным.
По мнению правозащитников, подобная практика противоречит презумпции невиновности, так как после провозглашения приговор еще не вступил в силу и может быть обжалован в апелляцию. «Таким образом, изменение меры пресечения, избранной на досудебной стадии, на более строгую в целях обеспечения не вступившего в силу приговора суда, до принятия решения по делу судом апелляционной инстанции противоречит положениям и общим принципам уголовно-процессуального законодательства. В целях обеспечения исполнения приговора подсудимому может быть избрана мера пресечения в виде домашнего ареста, которая утрачивает силу с момента вступления приговора в силу», – убежден Михаил Федотов.
Предложения СПЧ соответствуют позиции служителей Фемиды. В частности. Конституционный суд России неоднократно указывал, что «до постановления приговора необходимость его исполнения не может служить единственным основанием избрания меры пресечения или продления ее срока». Верховный суд России также исключает «автоматический» арест всех приговоренных к лишению свободы: «При вынесении обвинительного приговора решение относительно меры пресечения до вступления приговора в законную силу должно быть обосновано и мотивировано судом первой инстанции», – отмечается в специальном постановлении пленума высшей инстанции.
Представители большинства государственных органов не усмотрели оснований для корректировки действующего законодательства, так как оно и сейчас не предусматривает обязательного изменения меры пресечения после вынесения приговора. В частности, в деле Елены Мисюриной суд первой инстанции не мотивировал свое решение о взятии врача под стражу, апелляционная коллегия признала это ошибкой и отменила меру пресечения. «Таким образом, оснований для корректировки установленного порядка принятия судом решения об изменении меры пресечения подсудимому в целях обеспечения не вступившего в силу приговора суда, по нашему мнению, не усматривается», – полагает заместитель председателя Следственного комитета РФ Александр Федоров.
В то же время в Генеральной прокуратуре России полагают, что назначение подсудимому наказания в виде длительного срока лишения свободы может считаться новыми обстоятельствами, позволяющими изменить меру пресечения. «У суда могут иметься обоснованные опасения, что после вынесения подсудимому обвинительного приговора с назначением наказания в виде лишения свободы на определенный срок подсудимый может скрыться, если ранее в отношении него не была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. Не исключено возникновение и других предположений, что обвинительный приговор не будет исполнен, – полагает руководитель отдела Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве России Татьяна Кошаева. – Но даже если и будет вынесен обвинительный приговор с назначением наказания в виде лишения свободы, мера пресечения в виде заключения под стражу должна применяться в исключительных случаях».
По мнению ученых, зарубежный опыт свидетельствует об отсутствии общего запрета на изменение меры пресечения на более строгую в целях обеспечения исполнения обвинительного приговора. Решение по данному вопросу принимается с учетом обстоятельств конкретного дела. В европейских странах обвиняемые, как правило, находятся на свободе. В Великобритании действует презумпция в пользу освобождения любого обвиняемого до суда независимо от его принадлежности к какой-либо социальной или возрастной группе, если нет разумных оснований для помещения под стражу. В Швейцарии избрание мер, существенно ограничивающих конституционные права пресечения, относится к компетенции суда по вопросам мер принуждения. В свою очередь, в США осужденный к лишению свободы может быть заключен под стражу. Чтобы остаться на свободе, он должен «ясно и убедительно доказать, что не скроется и не будет представлять опасности для окружающих».
Напомним, что до 2009 года под стражу чаще всего брали даже осужденных к отбыванию наказания в колониях-поселениях. Хотя такие исправительные учреждения по существу не предусматривают изоляцию от общества – заключенные вправе свободно передвигаться по муниципальному району, пользоваться средствами связи, а с разрешения администрации – проживать с семьей в арендованном жилье. Но в течение многих лет такие фактически ссыльные арестовывались в зале суда, до вступления приговора в силу заключались в следственные изоляторы, потом отправлялись на поселение в переполненных вагонах для спецконтингента.
Поводом отказаться от такой абсурдной практики стала гибель врача-реаниматолога детской инфекционной больницы Владимира Пелипенко, приговоренного за профессиональную оплошность к году лишения свободы в колонии-поселении и ожидавшего отправки в краснодарском СИЗО. Теперь такие осужденные вправе сами покупать билет и добираться до исправительного учреждения, причем расходы на проезд в установленном порядке возмещаются Федеральной службой исполнения наказания. По «этапу» в колонии-поселения отправляются ранее взятые под стражу. Кроме того, суд вправе изменить меру пресечения, если «ссыльный» без уважительных причин уклонялся от явки или отправки.
В 2017 году российские суды вынесли обвинительные приговоры в отношении 726 тысяч человек. 209 тысяч были приговорены к реальному лишению свободы, в том числе более 20 тысяч – с отбыванием наказания в колонии-поселении, 34 тысяч – общего, почти 52 тысячи – строгого и особого режима.
В отношении двух тысяч осужденных обвинительный приговор подлежал отмене апелляционным судом.
Мера пресечения в виде заключения под стражу применялась в отношении 113 тысяч подсудимых. После провозглашения приговора с реальным лишением свободы почти 90 тысяч осужденных было взято под стражу.
Александр Федоров, заместитель председателя Следственного комитета РФ
Нахождение указанных лиц в специально оборудованной таким образом части зала судебных заседаний не является безусловным основанием для признания их прав нарушенными. Аналогичной позиции придерживается Европейский суд по правам человека. В частности, в решении по делу «Ярослав Белоусов против России» указано на нарушение прав подсудимых, помещенных в количестве 10 человек в стеклянную кабину площадью 5,4 кв. метров. Европейский суд признал обращение с этими подсудимыми унижающим их достоинство, поскольку они были вынуждены сидеть практически вплотную друг к другу, находясь в подобных условиях на каждом судебном заседании по нескольку часов три дня в неделю на протяжении около двух месяцев. Кроме того, учитывая, что судебный процесс вызвал большой резонанс и подробно освещался российскими и международными средствами массовой информации, в стесненных условиях подсудимые постоянно представали перед широкой аудиторией.
Вместе с тем в этом же решении в отношении тех же подсудимых, размещенных в другом зале судебных заседаний в двух кабинах, Европейский суд отметил, что поскольку на каждого подсудимого приходилось не менее 1,2 кв. метров, это позволяло избежать неудобств и унижения, связанного с чрезмерной скученностью. В отсутствие других доказательств, подтверждающих, что вентиляция, отопление или охлаждение воздуха в стеклянных кабинах в зале заседаний являлись неудовлетворительными, условия содержания не достигали минимального уровня жестокости, запрещенного статьей 3 Конвенции. Сложности, которые стеклянные кабины предположительно создавали для участия заявителя в судебном разбирательстве и его общения с адвокатом, можно считать факторами, усугубляющими тревогу и страдания подсудимых, но самих по себе их недостаточно для признания прав подсудимых нарушенными.
Александр Хуруджи, общественный уполномоченный по правам предпринимателей
Сам факт помещения подозреваемых и обвиняемых в специально огороженные места (так называемые «аквариумы», «клетки» и тому подобные) создает видимость неравенства сторон перед судом – обвиняемая сторона как бы уже ограничена в правах и даже унижена как личность. Использование огороженных мест не соответствует принципам гуманизации судебной ветви власти.
Правоохранительные органы считают применение в судебных заседаниях огороженных мест вынужденной мерой – необходимостью обеспечить безопасность и надлежащие условия при проведении судебных разбирательств, а также предотвратить возможный побег обвиняемых. При этом в специально огороженные места помещаются только те подозреваемые и обвиняемые, в отношении которых судом уже избрана мера пресечения в виде заключения под стражу.
Тем не менее современное развитие общества должно ставить цель перед судебной системой об исключении использования примитивных форм контроля за соблюдением безопасности проведения заседаний, стремиться к полному соблюдению принципа равенства сторон перед судом.
Ольга Цейтлина, адвокат
Клетки – это каменный век и прямое нарушение человеческого достоинства. «Аквариумы», в которых душно, жарко и ничего не слышно, явно не соответствуют элементарным требованиям.
Кроме того, такие ограждения не позволяют подсудимому полноценно участвовать в процессе. Ходатайства посадить подсудимого рядом с адвокатом, даже если он обвиняется не в особо тяжком преступлении, как правило, отклоняются. Хотя это часть права на защиту и получение квалифицированной юридической помощи.
При решении этого вопроса можно заимствовать практику других стран – членов Совета Европы. Например, в Великобритании для подсудимых оборудованы специальные стеклянные, большие и открытые сверху помещения. В них выведены микрофоны, есть питьевая вода. Причем пристав также находится в этом помещении. В Голландии даже заключенные под стражу свободно перемещаются по залу, а безопасность обеспечивают специальные сотрудники.